так а я че, я ниче. Надо ж было и про чудо, и ко встрече  подвести...)))

Присмирел царевич, движений резких не делает. "Ничего, это ты сейчас такой собранный, что не дернутся мне, а как расслабишься, тут-то я и выломаю руки твои загребущие!" Однако, разбойник  дело свое хорошо знал, никак не хотел отвлекаться, держал золотоволосого крепко.
Вдруг, откуда ни возьмись, появился добрый молодец - главаря разбойников в окно выбросил, а потом и остальных туда отправил. Горох даже и разглядеть толком ничего не сумел - так быстро незнакомец с шайкой справился.
Посмотрел царевич внимательно на спасителя своего - молод, но не юн; наружность ладная у него - росту не высокого, да не маленького, строен, да, как уже успел убедиться юноша, это весьма обманчивое впечатление - силы в нем на трех богатырей достанет; лицо красивое, темными волосами обрамленное - хорош. Одежка на госте доблестном простая, так что и не поймешь, кто пред тобой - простой смертный али нет. Кофтан-то, конечно простой черный, рубаха серая просторная поддета, штаны кроя обыкновенного, сапоги добротные - черные, востроносые - да только это отнюдь на означает, что человек пред царевичем обыкновенный, сам-то ведь отпрыск царский замаскировался, в путешествие свое одежку попроще выбирал, чтоб не выделяться из толпы, а оно вона как вышло.
Что руки были связаны царевич понял тогда только, когда молодец ножом своим веревки срезал. Стыд-то какой, только добрался до государства далекого - так уже и в переплет попал. И если б не спаситель нечаянный, так и сгинул бы царевич-то наш. От мыслей невеселых отвлек Гороха вопрос, гостем заданный.
- Спасибо тебе, человек добрый, что от разбойников спас, - встал юноша, да поклонился в ноги молодцу доброму. - Кабы не подоспел ты на помощь, так не было б меня уже на свете этом. А что я тут делаю? Да больно любопытно мне стало, что ж за чудо-чудное такое тут есть, что за диво дивное, вот и решил я глазком одним взглянуть, вдруг взаправду чудеса здесь творятся. Прибыл сегодня только с кораблем из Царства нашего Тридевятого, да набегался за день за припасами в путь-дорогу так, что сил не осталось никаких, даже окно вон не затворил. Видать, через него шайка-то эта ко мне и пробралась. А ты тоже из Тридевятого? Как звать-величать тебя, молодец добрый? Чем отблагодарить тебя за спасение?

Как начал новый знакомец про книги говорить, так царевич ожил - глаза загорелися, личико повеселело. Книги - страсть ведь егойная. "Коли прав спаситель мой, так непременно на обратном пути зайду на базар, да выберу себе книгу по душе, привезу себе память славную... Но это только когда обратно пойду, да, а то нонче-то тащится с фолиантом каким - не дело."
Смотрит Горох на молодца, да нарадоваться не может - как приятно-то родную речь слышать в царстве басурманском! Вроде и был-то тут юноша всего день, так все ж успел соскучиться по говору тридевяткинскому.
-Извини, совсем из головы вылетело! А меня Горохом звать, матушка  с батюшкой нарекли так, - протянул руку царевич навстречу. Жмет руку Лютому, а  в глазах на секунду тоска проскользнула - не бывал прежде так подолгу Горошек от дома далече. Да не время тосковать теперь - дорога-то только началась, а к родительскому дому еще успеет вернуться.
"Хорошо бы было, ежели б Лютый и я вместе отправились к чуду заморскому, так  веселее и безопаснее будет. Как же речь-то родная приятно ручейком журчит."
- А не хочешь ли, молодец, составить мне компанию в путешествии к чуду чудному, расчудесному?  Я как раз думал на днях к нему отправиться. А вдвоем всяко веселей будет. - "Да, а мысль-то витала в воздухе!"
-Лютый! Я-то очень хочу, да вот только не буду ли я тебе довеском бестолковым? Вона в какой переплет в первый же день попал. Я-то только рад буду попутчику такому, как ты! А ежели у тебя по пути дела какие появятся, то я с радостью подсоблю, коли смогу!
"УРААА! Как хорошо. Вдвоем путешествовать-то лучше!"

-Поутру тогда давай выдвигаться в путь.
- Спасибо тебе, Лютый. Постараюсь не подвести тебя. Поутру, так поутру. Доброй ночи, ой, ну того, что от нее осталось.
С утра, отзавтракав да собрав свои пожитки немудреные, отправился Горох с Серым в путь-дорогу.
Ехали они сначала через город, что словно с картины сошел. Так красиво здесь все, чудно, даже люди. Совсем не похожи на тридевяткинских. Сколько украшений на них - матушке и не снилось столько, да еще и узоры на лицах - совсем странно. Как же так. Оно вроде и красиво, да только вот очень дивно. А еще, некоторые ездят на странных животных - как куча большая на четырех столбах. Да в этой животине, почитай пять лошадок будет. Поди, и ест она премного. Вон клыки у нее какие громадные, в круг загнутые, а уши, уши-то какие, как два листа осиновых гигантских к голове приставлены, да и нос странный, как змея. А на зверях этих диковинных попоны шитые узорчатые, что ярче солнца сверкают, да всеми цветами радуги отливают. Диво.
Не заметил царевич, как за наблюдениями своими к лесу зеленому прибыли.
- Горошек, посмотри, какие чудные - прям как мы с тобой, почти люди. Только волосатые. Может они еще и говорить умеют. Попробуем путь у них спросить?
"Пойду, наверное, я спрошу, надо же как-то свое присутствие оправдывать!"
-Да, Лют, чудные. Держи поводья, пойду спрошу. - Горох принял вид сурьезный, как батюшка, кады с визитом каким государственным к соседям прибывал. Грудь колесом, взгляд суровый и улыбка до ушей - вот и весь сурьезный и дружественный вид. Направился царевич к людям чудным, да решил сначала разговор с ними держать, токмо, не определил средь них самого главного, решил обращаться сразу к массе народной громко так, прочувствованно:
-Здравствуй, народ великий, что живет на земле сей!  Не подскажешь ли нам, путникам скромным, как бы добраться до чуда чудного? - как только молвить юноша стал, так разбежалось племя неведомое в стороны разные с писками, да только глазенки из листвы сверкают. "Что за чудной народ? Разбежались... Мы же к ним с миром. Эх, провалил я задание Лютого, что теперь делать-то?" - повесил Горох голову.

Не успел Горох глазом моргнуть, как Лютый уже на дерево взобрался. Почти догнал молодец одного рыжего волосатого, да как навернулся да среди веревок странных каких-то повис. И что делать-то теперь?
-Эй, Лютый! Ты там как? Живой?
А молодец-то как начнет словами неласковыми поминать народец лесной.
"Да уж, живее всех живых, а слова-то какие знает! Казначей наш от зависти б издох..."
Решил царевич, что надобно попутчика своего вызволять из плена хитроумного. Взял в руки нож, да полез на дерево Горох. Карабкается осторожно, дерево руками-ногами обхватил, да токмо, не особо удобно это - в одной-то руке нож. Добрался царевич до разветвления, с которого плен для Лютого свисал, да чувствует, что кто-то под ребрами щекочет, глядь, а с другой стороны ствола рожа представителя народца этого лесного - глаза как квас перебродивший, зубы скалит, да еще чего-то верещит на своем, лесно-народном, стало быть. От  неожиданности разжал Горох руки, да как упадет в ту же ловушку, где и Лютый кукует. Так, мало того, в ловушку угодил, еще и приземлился аккурат на спасителя своего давешнего. Слава богу, не зарезал друга своего, нож в восьми пальцах от шеи Лютовой пролетел, кады падал царевич наш ненаглядный.

Только дух перевел Горох, как чувствует - руки Лютого на талии его лежат, да держат крепко, оно, конечно, хорошо - не шмякнется хоть о земь, однако, что-о волнительно как-то. Надо бы это дело прекращать. Приобнял одной рукой царевич попутчика своего за шею, да попытался проскользнуть подальше. Ой зря он это сделал, знать, у друга-то его от объятий таких крепких кровь не токмо к голове прилила.
"Да, Горошек, умеешь ты в ситуации всякие попадать...прям дар у тебя!" - думает, а сам ножом орудует над головой Лютого.
-Лютый, давай так, я за тебя держусь, а ты за веревки эти странные, а то как ты меня держишь, так мы о земь крепко стукнемся! - не успел сказать это, как лианы, ну те две штуки, которые он в начале подпилил да на которых токмо и держались они, не выдержали, да разорвались - выскользнули из пут мудреных прямо на землю-матушку. Да и приземлились знатно - Лютый-то Гороха не отпустил, а в полете они так перевернулись, что царевич на спину приземлился, а попутчик его  на него.
-Лютый, вот скажи мне, откуда  в тебе массы столько? Ты ж стройный, вроде... - прохрипел царевич, да глаза его закрылись, видать от напрягу сознание потерял.

Утро не задалось. Одно дело незнамо где да незнамо как очутился, так еще и тело все болит, словно три дня к ряду воду таскал ведрами огроменными.
"Итак, чем давеча день закончился? Ох! Мы же с Лютым из ловушки выскользнули, да о земь ударились.Будь неладен народец лесной! А крепко меня приложило-то. Где это я? Неужто меня сюда попутчик мой приволок? На пещеру походит."
Сел царевич, кругом огляделся, видит, лежит его попутчик рядышком на попоне, похоже что спит. Задержался взгляд горохов помимо воли на лице молодца.
"Во сне-то он не такой сурьезный. И ухмылок никаких нету. Красивый...А вчера лицо его так близко-близко было, с румянцем... Видать, любит он молодцев-то обжимать...Ой, чтой-то засмотрелся я! Что ж за мысли такие с утра пораньше, пойду-ка гляну, куда это меня Лют приволок. Да и воздуха свежего  прохладного глотну."
Пробрался Горох через молодца к выходу из пещеры. Вышел из укрытия, глядь, а коней-то и не видать, вроде вот полянка утоптанная, да только самих их нет как нет. "Так пора Лютого будить.  Нет, он, конечно мог их и не привязывать, а тстреножить, да что-то с трудом в это верится. Чует сердце мое, увели коней наших. А в энтом деле, чем скорее пропажу обнаружишь, тем быстрее найдешь утерянное."
Только собрался юноша в пещеру идти, как вышел оттуда попутчик его.
- Утро доброе, Лютый. Спасибо, что позаботился давеча обо мне. Скажи, ты коней привязывал? Али стреноживал?  Не видать их где-то.

"Чародей? Ого! Интересно, вдруг меня чему научит! Хотя,что-то мало толку, коли коней-то увели."
-А меня чародейству какому научишь? Уж больно интересно как это - волшба. Ну, а коли коней нам теперь не видать, да своим ходом добираться придется, то надобно нам сил набраться. Слышно, где-то ручей журчит, пойду, воды наберу, да будем завтрак соображать. - не ожидал Горох сам, что такое скажет, да уж больно голоден он был со дня вчерашнего.
"Ой, что-то раскомандовался я. Как бы мне Лют за вольности этакие подзатыльников отведать не дал."
Пока попутчик  среагировать толком на наглость его не успел, схватил Горох баклагу, да припустил в сторону, откуда журчанье слышалось.
Вот и ручей - вода в нем так и сверкает, так и просится испить. А вкус-то какой чудный! Так хорошо здесь, красиво, деревья вокруг дивные, ручей бежит, песни поет. Чует Горох, еще немного да и уснет он у ручейка этого, так разморило его что-то.
"Э, нет, так дело не пойдет, пора бы уже и возвращаться, а то так ни в жисть до чуда чудного не доберемся."
Встал царевич, да отправился обратно к пещерке заветной.

Идет себе Горох, по сторонам глядит - все же красивый лес: цветы диковинные, веревки эти, опять же, да у деревьев листья такие большие все, в Тридевятом-то таких не водится. Слышит, идет кто-то по лесу, глядь, а это Лютый, да как завидел тот царевича, так со всех ног к нему кинулся, да обнимать взялся, да крепко так сжал бедолагу.
"Что это с ним? Странно как-то, вроде вот он я - живой да здоровый, всего-то и делов, что водицы набрал. Ах, его цветок чуть не съел? страшный цветок..."
-Лют, со мной все в порядке, меня можно не душить ужо, а то так без попутчика останешься! Ты мне цветок-то тот покажи, а то я замечтаюсь да и не замечу даже, что меня кто-то зажевать хочет. Воды -то я набрал. Идем в пещеру, завтракать пора, а то у меня во рту ни маковой росинки со вчерашнего утра.
Отпустил Серый юношу, да отправились земляки к пещере. Уж почти пришли, как решил юноша чуть другой дорогой пройти, показалось ему - там зарослей поменьше, пройти полегше. Увидал там цветок красоты дивной, да не утерпел - манит цветок коснуться лепестков атласных, что отливают на свету солнечном - потянул к нему руку, да не тут-то было - перехватил Лют ладошку юношескую, а цветок тем временем зубами клацнул, но уже, видимо от разочарования - дважды за день не дали человечинкой полакомиться. Как понял Горох - это тот самый цветок и был, что попутчику его камзол подпортил.
-Ох, ты ж е-мое! Ужас какой! Вот так бы и без руки остался! Спасибо, Лютый, в который  раз спасаешь меня, век не забуду, - молвил царевич. Руку тем временем из лютовой убирать не спешит - ладонь у того теплая, надежная, кажется, будто сможет от напастей уберечь.
Вернулись в пещеру после этого приключения быстро, достали харчей припасенных, позавтракали. Порешили часть вещей пока в пещерке этой оставить - ни к чему попоны на себе таскать. Припрятали понадежнее добро свое, самое важное с собой прихватили, да дальше к чуду чудному двинулись.

Сидит царевич под деревом - поклажу стережет. Как забрался Лют на дерево, так заслышал юноша шорохи странные в кустах. Сидит с добром рядом, собранный, ножик достал, ждет появления гостей загадочных. Вдруг как прыгнет из кустов человечек рыжий, на тех лесных похожий, у которых давеча дорогу-то спросить пытались. Да не один он пожаловал - целое племя, одному с ними не справиться Гороху.
"Как быть? Что сделать? А ежели они за добром за нашим пришли? Так, помнится, в прошлый раз они сбежали сразу же, как я говорить начал. Теперь-то поди не сбегут, попривыкли, коли сами пришли. Только что им теперь-то говорить? Может, сказку какую рассказать? Может, заслушаются, а там и Лютый подоспеет, с дерева этого слезет да и поможет с ними разобраться. Да, надо увлечь их."
Сделал царевич грудь колесом, личико подружелюбнее, да стал перед добром-то туда-сюда ходить, чтоб не вздумали рыжие энти пролезть к поклаже, да начал  сказку рассказывать тоном завлекающим:
-Значит так, в Тридевятом царстве, в тридесятом государстве жили-были дед да баба, да не было у них детей... - стал Горох сказку вспоминать,  с выражением да по ролям говорить -  народец внимательно слушает, да следит внимательно как юноша туда-сюда ходит, головы из стороны в сторону поворачиваются вслед за царевичем. Терпеливые попались слушатели, даже не перебивали, не спрашивали о том, что дальше приключится. Даже странно как-то.
-И растаяла Снегурочка облаком белым. Тут и сказке конец, а кто слушал молодец! - замолчал царевич и что делать дальше не знает, Лютого не слыхать, народец лесной сидит, продолжения, видать, ждет, да не может больше и слова молвить Горох - от того, что говорил много так (целую сказку, почитай, рассказал), горло пересохло хуже бумаги. Решился юноша от гостей нежданных отвлечься, да глянуть, где там Лют запропастился - ведь всего и делов-то с дерева спуститься. Обернулся Горох к дереву, да обомлел - сидит Лютый на ветке нижней, как ребенок малый улыбается, знать сказка-то ему в исполнении Гороха поглянулась - вона как мечтательно глаза к листве возвел.
"И сколько он тут сидит ужо? Я тут, понимаешь, задержать народец этот пытаюсь к его приходу, а он тихой сапой с дерева спустился и не думает даже разгонять эту братию. А они тоже хороши, сидят и смотрят, нет чтоб уйти уже восвояси!"
Топнул Горох в сердцах, развернулся к рыжим, хотел гаркнуть на них с обиды, да только прохрипеть что-то невразумительное сумел.

"Ну подожди, Лют, щас голос ко мне вернется!" - смотрит на молодца Горох возмущенно, крылья носа трепещут. Сделал он глоток воды и чует, голос-то вернулся.
-Кому хочу, тому и рассказываю! Я-то думал, они пришли по добро наше! Надо же было отвлечь их! Не то что некоторые! Ты чего так долго на ветке своей сидел?! Я б один-то не справился! Я тут, между прочим, добро наше защищал, пока ты сказку слушал!- заливается царевич, а Лютому хоь бы хны, пропустил он все это мимо ушей, да только улыбка еще шире стала.
"Да чтоб мне таким спокойным быть! Да кому я говорю только!"
Попыхтел юноша еще немного, да остывать стал, отходчивый он.
- Ну что, друг мой сердешный, может поглядим, что за изба такая али терем посреди леса стоит? Может кто там живет, да про чудо расскажет.
-Хорошо, друг сердешный! Веди, коли и взаправду изба какая чудная виднеется. Поглядим хоть, что за лесные домики у них тут строят.
Взял горох сумки свои, нацепил, да пошел в указанном Лютом направлении, да так припустил...

Всю дорогу Лют не умолкал - рассказывал истории всяческие. Горох-то, конечно бы, ответил, да только после монолога могучего тяжело ему все еще было говорить, потому царевич преимущественно слушал, вставляя коротенькие реплики.
Так, за разговорами, добрались до стены, которая терем чудной прятала. Протиснулись через щель.
- Погляди, Горох, эка невидаль - камень под ногами перламутровый. Это сколько ж надо было жемчужных раковин, чтобы целую площадь выстелить?
-Да, Лют, чудно... И как только по двору такому ходить? Жалко же красоту такую топтать, видать трепетно к месту энтому относились.
Жалко-не жалко, решил юноша поближе к терему подойти - светится на солнце тот боками своими белыми, резными - хочется поближе рассмотреть работу виртуозную, а то как ее издалека-то за растениями увидишь?
Пошел Горох детально осматривать терем невиданный.

Лазит Горох по терему, во все глаза смотрит что да как устроено. Чудно тут все, кабы не заросло все, так такая бы светлая зала была, такая бы просторная...
Вдруг слышит шум какой-то из-за кустов, будто борется там кто. Подбежал, а оттуда Лют выползает весь в крови и падает, кажется, без чувств. Рядом с Лютым лежит мертвое чудище, по тому как валяется, понятно, что оно хотело напасть на царевича со спины, а молодец спас попутчика своего, да только вот жив ли спаситель? Горох подскочил к нему, перевернул на спину, приподнимает плечи и голову, наклонился надо ртом - дышит, живой, стало быть, слава богу.
-Лют, Лют!!! Очнись!!! Лютый...что делать-то. Так, тут оставаться нельзя, мало ли какие еще чудища здесь обитают...Помнится, когда шли сюда, проходили мимо пещеры... там еще и ручеек где-то совсем рядом... Только вот как же я дотащу Люта-то? Ладно, главное уйти из этого места. Непременно дотащу!!!
Взвалил Горох Лютого на спину да пошел к пещерке, что заприметил заранее.
Как ни тяжко было царевичу попутчика нести да справился он с этой задачей.
Пещерка оказалась сухая, и там не было ни зверей, ни змей. Уложил Горох Люта, сходил за водой к ручейку, вернулся да развел в воде снадобье лечебное, что ему с собой друг его закадычный еще в Тридевятом дал.
Протирает царевич раны, а сам думает:"Эх, Лют, миленький, очнись, бога ради!"
Закончив раны обрабатывать, умылся Горох да увидел что знобит молодца доброго. Лег он рядом с Лютым да обнял его - дрожь уменьшилась.
"Лютый, как я хочу, чтоб ты очнулся поскорее, давай же, миленький, постарайся, а я пока тебя погрею," - на этой мысли юноша и уснул, да так всю ночь  пролежал, обнимая попутчика своего дорогого. Крепко спал царевич в ту ночь.

Тепло да уютно - царевич уже запамятовал, когда в последний раз ему спалось так хорошо. Он будто лежал в объятиях и казалось, будто бы эти объятия могут защитить ото всех напастей. Не хотелось покидать такой чудесный сон...
- Проснись, душа моя, утро уже на улице.
"Душа моя? Мммм, как хорошо!" - Горох медленно просыпался, оказывается, Лют сам его обнимает, по спине гладит, да такая истома от ласки этой незамысловатой по телу.
-Так не хочется вставать... так хорошо, тепло...- а попутчик тем временем по щеке его гладит. Юноша очи разомкнул, потянулся за лаской, но осознав окончательно с кем он тут обнимается, отпрянул, смутился, провел руками по лицу.
"Мама дорогая, что ж это я делаю-то?Ладно, взаправду, вставать пора, день начался уж."
-Пожалуйста, Лют. Я и сам не знаю, как у меня сил хватило, наверное, это с перепугу. Я когда тебя увидел, ты уж без чувств был, рядом еще и чудище это валялось, глазами мертвыми все смотрело куда-то. Жуть. А ты как себя чувствуешь? Раны не болят? Их надо еще раз прополоскать, чтоб не загноились. Я схожу сейчас до ручейка, водицы наберу и промоем раны боевые! - улыбнулся Горох ласково, поднял баклагу, да побежал к ручью. Благо, в этот раз водицы можно было набрать куда как ближе к их пристанищу. Юноша обернулся скоро, а как подошел к пещерке, заприметил парочку рыжих из давешнего племени.
"Ну вот, опять! Что, снова им сказку рассказывать?"
-Здравствуй, племя лесное! Нет у меня времени разговоры разговаривать, вы уж простите, - и зашел Горох в пещеру к Люту, раны обрабатывать. Зверьки чудные токмо из-за входа головы повысовывали, смотрят во все глаза, лапочут что-то тихонько.

Проходит Горох в пещеру, да слышит, как гаркает Лютый на гостей незваных.
-Лют, не прогоняй их, с ним веселее. Они смешные такие. Тем более, они и не мешаются вовсе.
Глядит царевич, как молодец пьет да себя осматривает, да думает:"Слава богу, вчера вовремя все обработал, еперь вона как быстро все затягивается."
-Это тебе спасибо, Лютый, что спас меня от погибели верной. Я ведь даже и не видел чудища-то этого, покамест ты его не убил. А что сил не рассчитал - это правда, да только откуда ты знать мог, сколько сил у чудища того, ведь в Тридевятом-то нет у нас таких. Не встречал ты таких поди, раньше-то. Ты как себя чувствуешь? Мы можем сегодня уже дальше двигаться али обождем денек? Наверное, лучше подождать, пока рана на боку затянется? Тут-то, вроде, чудищ нет таких, да и ручей рядом совсем... Давай пока еще раз раны твои промоем, чотб уж наверняка зараза никакая не попала.
Достал юноша из сумки своей снадобье да платок небольшой, намочил да стал раны попутчика своего протирать осторожно, бережно. Начал с самой большой - на боку. Знает по себе, что зелье-то щипет, когда на рану попадает - решил подуть слегка на рану, наклонился поближе, кожи едва касается платочком, выдыхает струйки воздуха на рану. Слышит, Лютый как-то часто дышать стал:
-Лют? в порядке все, ты нормально себя чувствуешь, я рану твою не разбередил?
А Лют посмотрел на него странно как-то да платочек забрал, стал сам остальные раны очищать. И тут только Горох вспомнил, что тряпица-то с вензелями царскими вышитыми, и если платок-то развернуть, то запросто их увидеть можно.
Да как-то не с руки платок в лекарстве промоченный у болезного товарища отбирать.